Взорвать прошлое! «Попаданец» ошибается один раз - Страница 7

Патроны педантичные немцы разместили под специальными навесами, хотя что им, в жесть запаянным, сделается? Я принялся считать ящики с винтовочными патронами и дошел до сорок третьего, когда на меня, потрясая в воздухе стандартным ящиком, в какие у нас в стране упаковывают патроны, налетел радостный Несвидов:

— Антон! Товарищ старший лейтенант, есть! Нашел!

Надписи «7,62П ГЛ» и «2304 шт.» на стенке не оставляли никаких сомнений в его содержимом.

— Это хорошо, Емельян! А то у меня едва половина диска после сегодняшних плясок осталось. А ты, однако, здоров — ящиком размахиваешь, будто ничего не весит!

Действительно, если с винтовочно-пулеметными патронами у нас особых проблем не было, то «тэтэшные» с определенного момента были в дефиците. Два автомата и пять пистолетов под этот патрон после начала активных действий расстреляли практически все наши запасы.

— Это я от радости, товарищ Окунев. Там еще два таких стоит. Их немчура отдельно поставила. Еще и нагановских два ящика и три с винтовочными «Б-32»! Бронебойными!

— Круто! — этим новостям я обрадовался не меньше, чем предыдущей. — А простых тут не меньше чем семь десятков ящиков. Позови пару бойцов, пусть вскрывают простые и народу раздают, а этот давай сюда, пока ходить будем, диск добью.

— Фермер Арту, — я поспешил поделиться хорошими новостями с командиром.

— В канале, — голос Саши был озабоченным, но не недовольным. — Что у тебя?

— Патронов хоть… на зиму соли, — несколько смягчил я первоначальный вариант сообщения. — Винтовочных семьдесят ящиков с простой пулей, три ящика бронебойных и три ящика для «ТТ»!

— Некисло! Больше шестидесяти тысяч только «мосинских», — влет прикинул Саша. — Там шмоток никаких нет? «Сидоров», подсумков? Не в карманах же все это выносить…

— Я поищу. Это все?

— Пока да.

Вскрыв ножом ящик, я вытащил несколько завернутых в вощеную бумагу упаковок патронов, но потом решил не продолжать — карманы оттопырились, да и потерять недолго.

В наушнике раздался голос Алика:

— Здесь Тотен. У нас гости: две подводы с барахлом и при них четыре немца. Командир, брать нам?

— Отставить! — немедленно ответил Саша. — Пропустите их, у нас как раз транспорта не хватает.

Взгляд со стороны. Тотен

«Наконец-то, настоящее дело!» — это было первое, что пришло в голову, когда «герр командер» объявил, что я буду старшим в одной из групп прикрытия. Достала меня бумажная работа конкретно! В будущем с договорами и соглашениями возился, на войну попал — все та же бодяга…

Я понял, что где-то даже завидую Антону, постоянно попадающему во всяческие переделки.

Плохо только то, что под начало мне дали «новеньких», фактически я единственный из «Котов», кто на этом участке оказался. И, несмотря на одобрительное Сашино: «Давай, не дрейфь! Тут твоя рассудочность и обстоятельность нужнее…», нервничал я страшно. Командовать тремя десятками воевавших, битых жизнью людей мне, вчерашнему офисному работнику, даже в армии не служившему…

Но приказ, он и в Африке приказ. Первым делом мне пришлось хоть как-то распределить скудный запас оружия между своими бойцами. Себе я оставил «МГ-34», а «ЗБ-26» сплавил одному из бывших пленных, хорошо, по его словам, обращавшемуся с «дегтярем». Чешский пулемет мне откровенно не нравился, несмотря на надежность и простоту устройства. Во-первых, бесило идиотское расположение магазина. Воткнутый сверху, он наглухо перекрывал для обзора сектор «с часа до полтретьего», а во-вторых, двадцать патронов — по моим меркам, просто смешно. От «игрушечных» привычек с принятыми там «короткими, пристрелочными очередями на пятьдесят шаров» я уже отошел, но необходимость замены магазина каждые полминуты раздражала. А «эмгач» уже стал родным и близким, да и ленты я сцепил так, что сотни полторы патронов всегда готовы «порадовать» противника. Емельян мне даже специальную торбу сшил.

Оказавшись на месте, я, поминутно мысленно сверяясь с «заветами Фермера», определил наилучшие места для стрелков и «нарезал» сектора. К немалому моему удивлению, никто из подчиненных, хотя среди них были пехотный старший лейтенант и несколько сержантов, мои действия не осудил и не оспорил. Поверить, что они еще хуже меня разбираются в вопросе, было сложно, и я решил, что все сделал правильно. Распихал народ по позициям и обговорил со всеми условные знаки, благо в программу наших страйкбольных соревнований несколько лет подряд входили соревнования по передаче сообщений жестами. Ты смотришь в бинокль, а твой товарищ по команде передает тебе текст, выданный организаторами. С числами от одного и до нескольких тысяч, направлениями, расстояниями и прочим. Редко когда при передаче ошибались. Семь строк текста за сорок секунд иной раз передавали. Так что с этим особых проблем не возникло, тут именно бывалость народа помогла. После такой подготовки я приготовился скучать, уж что-что, а это мы делать умеем. Моя страйкбольная карьера как раз с суточного сидения в двухместном окопе началась.

Спустя четверть часа мимо нас на грузовике проехали Антон с Бродягой, и операция вступила в заключительную фазу. В бинокль я отчетливо видел сосредоточенное, осунувшееся лицо Тохи. «А ведь мы даже отчета себе не даем, как изменили нас эти три недели! — мысль была неожиданной. — Это просто пока привычные образы не „отклеились“ в нашем собственном сознании. Антон все так же балагурит, но тональность его шуток изменилась, Ваня Казак по-прежнему оптимистичен, но как-то обмолвился, что никогда не думал, что его „огненные забавы“ будут убивать людей и обрушивать мосты.